Рецензии

В Россию с любовью
Выходит в свет трилогия английского драматурга Тома Стоппарда «Берег утопии»
ТОМ СТОППАРД в нынешнем году приезжает в Россию с постоянством влюбленного. Он так и сказал об этом на пресс-конференции в РИА «Новости».
«Нигде - ни в Англии, ни в США - такие пресс-конференции невозможны. В этих странах не задают подобных вопросов и не размышляют на таком глубоком уровне, как в России. Я влюблен в вашу страну» , - драматург, не стесняясь, позволил себе быть сентиментальным. И, отвечая на вопрос корреспондента «РГ», сказал: «Я очень люблю русскую культуру и надеюсь, что моя пьеса станет подарком, который будет хорошо принят русским зрителем».
Напомним, что выдающийся английский драматург Том Стоппард, ставший, по сути, последним живым классиком английского театра, автор пьес «Гильденстерн и Розенкранц мертвы», «Входит свободный человек» и многих других, несколько лет назад написал драматическую трилогию о русской революционной мысли XIX века. Ее главные герои - Герцен, Огарев, Белинский и Тургенев - впервые в мировой литературе предстают персонажами мощного интеллектуального и социального приключения. Главная тема книг - их жизни и судьбы, свобода и тирания, права личности и народа, рабство и прорыв в утопическое пространство равенства и братства.
Стоппарду особенно дорога мысль английского поэта Шелли о том, что «поэты - это непризнанные законодатели общества». Именно такими видятся ему фигуры русских мыслителей и писателей XIX века, на которых с потрясающим равнодушием до сих пор взирала отечественная культура. Возвращение к ним, как это часто бывает в нашей истории, пришло с Запада. И фигура блистательного английского драматурга придает этому возвращению особый объем и перспективу. Приехавший сейчас в Москву, чтобы представить в рамках Non/fiction вышедшую только что в издательстве «Иностранка» свою трилогию «Берег утопии» («Путешествие», «Кораблекрушение», «Выброшенные на берег»), Стоппарад искренне полагает, что только в России сила утопической мысли достигла небывалой духовной высоты.
«Утопия кончается тогда, когда к ней примешиваются, ограничивая ее с разных сторон, страх и жадность» , - говорит драматург.
Если обывателю эти персонажи знакомы по книгам, то для Стоппарда они - живые люди. В его пьесах раскрывается их человеческая сущность, психология их взаимоотношений. С одной стороны, эта книга Стоппарда несет высокоинтеллектуальный заряд, с другой - человеческое измерение. Это не игрушка для ума, это многоуровневая вещь, в которой каждый найдет что-то свое, такой видят трилогию Стоппарда в издательстве «Иностранка».
По словам Светланы Дардыкиной, примечательность этого совместного проекта РАМТа и «Иностранки» заключается в том, что во время работы и Стоппард и Алексей Бородин, художественный руководитель театра, спонтанно меняли текст и некоторые сюжетные линии произведения.
Таким образом, Москва, наравне с Нью-Йорком и Лондоном, станет третьим городом, в котором будет представлена трилогия Стоппарда. Произойдет это, по заверениям Бородина, в начале следующего сезона. А в рамках нынешнего визита в Москву Стоппард будет активно участвовать в репетициях театра и примет участие в «круглом столе» со студентами РГГУ на тему «Свобода и свободное общество».
Алена Карась
«Берег Утопии». Слова «гражданственность», «любовь к отечеству» всерьез
Том Стоппард, которого причисляют к постмодернистам, написал реалистическую пьесу о людях, чьи идеи абсолютно постмодернизму враждебны.
Издательство «Иностранка» выпустило в свет трилогию Тома Стоппарда «Берег Утопии». 2 декабря книга будет представлена на ярмарке non/fiction. 1 декабря Том Стоппард встретится с читателями в Доме книги.
В России разворачивается проект «Берег Утопии». Это постановка трилогии в Российском Академическом Молодежном театре (премьера обещана на начало сезона 2007 года), это фестиваль фильмов, снятых по сценариям Стоппарда, встречи с ним студентов московских институтов и, наконец, вышедшая в переводе Сергея и Аркадия Островских книга. Она принадлежит издательской серии «TНЕ BEST OF ИНОСТРАНКА».
Говорит главный редактор издательства Сергей Пархоменко: «Конечно, это отдельно стоящий текст и отдельно стоящий автор. И если мыслить в категориях серий издательских, то серия, в которой эта книжка издана, называется «TНЕ BEST OF ИНОСТРАНКА». Собственно, эта серия была придумана для того, чтобы в нее собирать лучшие книжки из других серий. И есть несколько случаев, вот это один из них, когда книжка сразу попадает в эту серию, не будучи изданной ни в какой другой раньше».
Трилогия «Берег Утопии» посвященные русской истории, Бакунину и Белинскому, Тургеневу и Герцену, Огареву и Чаадаеву. «Мои герои родились в романтическую эпоху, - говорит Том Стоппард, - они романтизировали саму природу человека. Герцен был настоящим оптимистом, а я, чем старше становлюсь, тем более мрачно смотрю на вещи. Полагаю, что, доживи Герцен до нашего времени, он бы тоже стал пессимистом».
Том Стоппард, которого причисляют к постмодернистам, написал реалистическую пьесу о людях, чьи идеи абсолютно постмодернизму враждебны. О людях, для которых немодные нынче слова «гражданственность», «любовь к отечеству» не были пустыми звуками. Мое замечание комментирует Аркадий Островский: «Мало имен было в современной западной литературе, которые так бы ассоциировались с понятием постмодернизма, которое для нашей страны и вообще для культуры, как мне кажется, оказалось довольно разрушительным. И при том это именно то имя, которое ассоциировалось с постмодернизмом, самое удивительное в этой пьесе отсутствие боязни произносить эти самые слова и необходимость возвращать эти слова в оборот этого языка, который на протяжении десятилетий девальвировал эти слова. Мне кажется, что это как раз та пьеса, которая пробивается через постмодернистскую иронию о том, что нельзя произносить всерьез эти слова. Можно. Они их не просто произносят, они их чувствуют.
Марина Тимашева
Автор "Влюбленного Шекспира" представил пьесу о русских революционерах
Один из известнейших драматургов мира, автор фильма и пьесы «Розенкранц и Гильдернстерн мертвы», сценарист «Влюбленного Шекспира» Том Стоппард посетил столицу в четверг.
Целью его визита стало участие в работе над проектом «Берег утопии» - трехчастной пьесы, которую недавно начали репетировать в РАМТе (режиссер – Алексей Бородин).
Обычно великолепный собеседник и остроумнейший выдумщик, Том Стоппард выглядел довольно усталым на пресс-конференции, которая прошла 29 ноября и была посвящена готовящейся постановке трилогии «Берег утопии» и первому изданию пьесы на русском языке. Представление книги для русской публики проходит сейчас в рамках выставки «Non-Fiction», широкая презентация состоится 1 декабря в Московском Доме книги.
Однако, усталость вовсе не помешала автору в своей характерной ироничной манере рассказать присутствовавшим об этом проекте, часто сбиваясь на философские интонации.
Героями «Берега утопии» являются такие известные личности как Александр Герцен, Михаил Бакунин, Виссарион Белинский. Впрочем, поразит зрителя и читателя не сюжет, развивающийся в пределах 30 лет русской революционной мысли, а масштаб: трилогия, в которую входят пьесы «Путешествие», «Кораблекрушение» и «Выброшенные на берег», идет 9 часов. В постановке заняты более тридцати актеров, будет изготовлено сто семьдесят костюмов.
Впервые сыгранная в 2002 году в Лондоне, эта пьеса шла в течение одного дня, после чего её автор решил ставить её в Нью-Йорке уже в течение трех суток. Что получится с московской постановкой в РАМТе, еще не знает ни режиссер, ни сам Стоппард. Во всяком случае, последний раз, когда английского драматурга играли в Москве («Аркадия» в театре Табакова) первые варианты постановки длились около четырех-пяти часов. Как рассказал сам Стоппард, актер нью-йоркской труппы, играющий Бакунина, в один из вечеров упал в обморок.
Писатель, знаменитый своими комедиями, уверил присутствовавших на конференции, что не отошел от своего привычного амплуа. «Я бы хотел, чтобы вы понимали, что «Берег утопии» - это всё-таки комедия. В Нью-Йорке, Лондоне зрители сильно смеются, когда смотрят её. Несколько дней назад в «Нью-Йорк Таймс» написали список из 12 книг, которые зритель якобы должен прочитать, перед просмотром этой пьесы. На это я написал открытое письмо, которое было опубликовано вчера, где я заявил: «Не надо ничего читать, просто приходите», - подчеркнул он.
Том Стоппард говорил и о более серьезных и глубоких вещах. О свободе, несвободе, о революции и демократии. «Я начал писать книгу «Берег утопии» больше 10 лет назад. Тогда стало понятно, что в России больше нет коммунизма, но на этом месте образовалась дыра. Я подумал, что Герцену как поборнику свободы мысли, свободы вообще было бы интересно существовать в это время» , - заметил автор.
«В основе пьесы – конфликт, который существовал еще во времена Руссо: «Как бы вели себя люди, если дать им полную свободу?» В результате, когда происходит такая ситуация, как показывает история, люди наложили на себя такое количество контролирующих органов, столько запретов, что о демократии не приходится вести даже речь. Герцен, который описан мною как человек, живущий романтическими идеалами, жестоко бы разочаровался» , - так прокомментировал автор сюжет своей пьесы.
«Да Герцен первый раз попал в Западную Европу, он относился к людям, живущим в ней, революционерам, как к божествам, за которыми надо идти. К своей же стране он относился, я бы сказал, пренебрежительно. Герцен ехал в Западную Европу с определенным комплексом неполноценности. Я сейчас говорю о Франции, но надо сразу сказать, что для России в то время и Франция, и Германия были самоцелью. Это такая прекрасная вещь, которую надо сказать о Герцене и Бакунине: когда они поехали в Европу, у них было смиренное преклонение перед некими «интеллектуалами», «борцами за свободу», о которых они читали в книгах. И когда они реально столкнулись с этими людьми, через несколько месяцев – и это в первую очередь касается Герцена – он понял, что он на самом деле умнее, честнее этих выдуманных ими самими революционеров. И это отражено в моей пьесе, когда он живет в Англии среди этих «борцов», которые много говорят но ничего не делают, то начинает относиться к ним с определенным презрением» , - продолжил Соппард.
«Как писал Чернышевский, о чем говорил Маркс, подсознательно ими двигала мысль о том, что прежде, чем мы достигнем утопии, нам необходимо пережить диктатуру. Вот в чем идея «Утопии» , - подытожил автор.
Как сказал постановщик пьесы в России, режиссер Российского Академического молодежного театра, Алексей Бородин, премьера «Берега утопии» состоится не раньше начала следующего театрального сезона. Впереди еще около года репетиций, в течение которого Стоппард еще не раз посетит Москву.
Наша страна - подросток. Притом трудный
Трилогия написана в 2002 году. Поставлена в Лондоне и в Нью-Йорке. Сейчас девятичасовой спектакль в трех частях готовит в РАМТе Алексей Бородин.
Том Стоппард, автор «Розенкранц и Гильденстерн мертвы» и «Аркадии», сценарист «Бразилии» Терри Гилльяма и «Влюбленного Шекспира», самый известный ныне драматург Англии, уже дважды приезжал на репетиции в РАМТ. Благо герои «Берега Утопии» — Герцен, Огарев, Бакунин, Белинский, Грановский, Тургенев, Чаадаев, Чернышевский. Московская премьера будет в 2007-м. Русский перевод вышел на днях в издательстве «Иностранка».
Действие начинается в имении Премухино, у Бакуниных, в 1833-м. В сюжете — «омнибусы, полные трупов» в Париже 1848-го, встреча безумца Бакунина с Вагнером, Лондон 1850-х и гранки «Колокола», 30-летний Карл Маркс со свежеотпечатанным «Коммунистическим манифестом», смерть Пушкина, реформы Александра II, «Философические письма», письмо Белинского Гоголю, «Отцы и дети». В финале, в 1868-м, седой Герцен говорит: «Пока мы не перестанем убивать на пути к утопии, мы никогда не повзрослеем. Смысл не в том, чтобы преодолеть несовершенство данной нам реальности. Смысл в том, как мы живем в своем времени». «Повзрослеем» — ключевое слово. По сути, Стоппард пишет о XIX веке как о переходном возрасте России.
…Да-да: их комплекс «догоняющего развития» (а у Стоппарда на тему «Россия есть Калибан Европы» комплексуют все: от Белинского в замызганной приемной журнала «Телескоп» до Тургенева на Всемирной выставке 1864 года; и почему «у Стоппарда»? — все опирается на статьи и письма его персонажей!) — их комплекс «догоняющего развития» похож на муки подростка среди взрослых.
И университетское целомудрие платоника Станкевича (за которым явно страх перед полом) есть классический комплекс отрочества. И пылкий социальный идеализм. И почти комическая безответственность Бакунина — ребенка до седых волос, всегда готового занять три рубля, поломать бездуховные браки сестер, выставить на баррикады Дрездена «Сикстинскую Мадонну», поработать прототипом Зигфрида в вагнеровской «Гибели богов», взбунтовать Италию… и вновь одолжить червонец у Тургенева.
И социальная непримиримость. И апокалиптические тексты молодого Герцена о грядущей гибели «паюсной массы» европейского мещанства (тексты эти еще поработают в 1910-х годах, готовя «лучшие умы» к расстрелу крестных ходов на Невском).
Все это сейчас прочитывается как гамлетовские муки одаренного, но трудного подростка. Анамнез его невроза. Диагноз известен: попытка суицида в 1917-м.
Русский идеализм XIX века демонтирован в «Береге Утопии» умно и нежно. Сэр Стоппард много бережнее к нашему театру теней, чем мы сами. Ведь все эти фигуры для реальной России-2006 не столько забронзовели, сколь запылены. Язык их дик и непонятен. Точнее, языки: друг с другом-то они не могли договориться, но судьба их наречий, кодексов чести и способов чувствовать примерно одна.
От рассуждений Бакунина-отца, отставного тверского губернатора, приятеля Державина и Капниста: «А что Вяземский? Под ним двух лошадей подстрелили при Бородине, за это и поэзию простить можно». До неловкого бормотания Белинского: «Вы можете смеяться надо мной, потому что я не знаю ни немецкого, ни французского. Но я бы понял суть идеализма, даже если бы всадник на полном скаку прокричал мне в окно хоть одно предложение Шеллинга». (Ох, как это по-нашему: все понимать с лета!)
Хотя труженик Белинский, по словам Стоппарда, — любимый его персонаж.
Осенью 1917 года в тщетной попытке остановить бурю Бердяев писал: «Пора отказаться от зловредной утопии, от представлений о том, что русским нужно исключительно все конечное и последнее… Пора религиозно смириться перед реализмом, перед правами относительного и среднего».
Это «религиозное смирение» взрослых перед необходимостью «признать правительство», сидеть за письменным столом каждодневно и проверять руки, уши, манжеты и домашние задания детей витает над театром цветных теней Стоппарда.
Кажется, пришла пора выучиться этим истинам. Вторая попытка
Елена Дьякова
Мы к вам приедем
Четыре года назад 65-летний Стоппард — который в силу своего статуса и для уравновешивания «Тома» мог бы уже позволить себе в качестве second name что-нибудь вроде «Еврипид» — опубликовал «Берег утопии», три сообщающиеся друг с другом пьесы, где в списках действующих лиц курьезным образом доминируют русские фамилии, из которых лишь немногие принадлежат к числу свободно конвертируемых в мировой культуре: Белинский, Станкевич, Чаадаев, Герцен, Огарев, Тургенев, Бакунин, Чернышевский.
В «Путешествии» действие разворачивается в России 1830-х, в «Кораблекрушении» — в Швейцарии и Франции конца 40-х, в «Выброшенных на берег» — в Лондоне 1860-х.
Заполированные святые из большевистского пантеона, оставаясь участниками второго, по Ленину, этапа освободительного движения, у Стоппарда оказываются живыми, анекдотическими персонажами; вместо нимбов каждому здесь выдано по смешному парику. Герцен и Огарев не только клянутся отомстить за декабристов, но и не могут поделить своих женщин; Белинский не только сочиняет свои «Взгляды на русскую литературу», но и засматривается на богатый халат в парижской витрине; Бакунин… ну Бакунин ведет себя совсем уж как свинья.
Стоппарду, по сути, удалось — преимущество постороннего — увлекательно рассказать об удивительном периоде истории русской общественной мысли (или, называя вещи своими именами, реанимировать герценовские «Былое и думы»): молодая литература, молодая интеллигенция — новоиспеченные европейцы, с еще не выработавшимся иммунитетом против чужой культуры, беспрепятственно инфицируемые новой философией, неискушенные, не имеющие опыта скептического восприятия. Мы видим, как легко все эти прожектеры, мечтатели, ходячие идеи (или, точнее, антенны чужих идей), которые комическим образом обременены еще и сексуальными инстинктами и, страдая от безденежья, проповедуют непрактичность как добродетель, — заболевают чужими идеями, как мучительно температурят и, такое тоже случается, погибают.
Характерно, что за историю русского «освободительного движения» XIX века взялся именно драматург. Все эти метания интеллигенции — людей, недальновидно превративших свою жизнь и историю своей страны в экспериментальный театр, — в самом деле в высшей степени театральны, сопряжены с аффектом, связаны с привлечением реквизита, заемной идеологической бутафории. Все эти русские фрики с их неконтролируемым overstatement — очень хорошие персонажи, буквально просящиеся в пьесу о дистиллированном абсурде; пьесу, в которой среди прочих персонажей фигурирует говорящий Рыжий Кот, — и не то чтобы его появление вызывало здесь фурор. Белинский, упивающийся от восторга, когда ему пересказали наконец (наконец — это после Шеллинга и Фихте) Гегеля («Меня как будто сменили с поста, на котором я из последних сил охранял человечество»), — выглядит, пожалуй, более эксцентрично.
Стоппардовская трилогия не только историческая инсценировка, но и точная литературная имитация, что-то вроде попурри по мотивам «русского романа» и «русских (то есть чеховских) пьес» — с длинными пафосными монологами, героями-идеологами и «подводными течениями»; атмосфера времени остроумно реконструируется не столько через быт, сколько через литературные реминисценции; Стоппард воссоздает не жизнь, а литературу — и небезосновательно.
«Берег утопии» — магнетическая, двусмысленная, с послевкусием книга. На первый взгляд она легко сводится к подтверждению чаадаевского диагноза-пророчества: «Мы жили и продолжаем жить лишь для того, чтобы послужить каким-то важным уроком для отдаленных поколений, которые сумеют его понять», — и легко представить, как склонный к топорным титулам Островский на месте Стоппарда назвал бы эту трилогию «Заставь дурака богу молиться». Однако в назидании спрятан парадокс. Не только Запад — утопия для России, но и Россия — утопия для Запада: страна, преодолевшая собственную пошлую, свинцово-мерзкую реальность и превратившаяся в чистую литературу. Об этом в первой пьесе говорит Белинский — страстно влюбленный в литературу критик, бескомпромиссный мечтатель (и любимый если уж не стоппардовский, то вашего обозревателя персонаж): «…литература может заменить, собственно, превратиться в… Россию! Она может быть важнее и реальнее объективной реальности. «…» Когда при слове «Россия» все будут думать о великих писателях и практически ни о чем больше, вот такое дело будет сделано. И если на улице Лондона или Парижа вас спросят, откуда вы родом, вы сможете ответить: «Из России. Я из России, жалкий ты подкидыш, и что ты мне на это скажешь?!» Белинский, отравленный Шеллингом, бредит, но именно эта утопия в отличие от всех социальных, по-прежнему волнует. И дело ведь правда сделано: Россия — следите за руками британского Еврипида — это и есть литература, а ничего больше, собственно, здесь и нет. Это чрезвычайно тонкий и чрезвычайно приятный комплимент, лучший из тех, что мог бы сделать умный иностранец — каковым Стоппард, сами убедитесь, и является.